Рецепции античной традиции в поэзии В.И. Иванова

Общеизвестно, что Вячеслав Иванов в качестве поэта-мыслителя и теоретика русского символизма заявил о себе в начале XX века своими лекциями, которые посвятил вопросам древнегреческой религии в парижской Высшей школе общественных наук (1903) и сборниками стихов «Кормчие Звезды» и «Прозрачность», опубликованными в Российской империи.
Поэт жил в Европе с 1886 года до начала 1900-х годов и в России издал два поэтических сборника после серьезного изучения античной истории и филологии, которые принесли ему известность поэта-символиста, был совершенно не знаком русскому читателю. Исследователи отмечают, что 1890-е годы стали тем жизненным периодом, когда у Иванова наблюдается трансформация внутренних установок от фундаментальных научных исследований истории к занятиям поэзией . Этот период отмечен началом активной деятельности Вячеслава Иванова в качестве корреспондента «Московских ведомостей» во время его обучения в Берлинском университете.
В его первых статьях и заметках формируется и публицистический стиль, но и искусство беллетриста . Долгое время неизвестные, но опубликованные многолетние переписки В. Иванова с его второй женой — Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, раскрывают и круг его творческих интересов и замыслов, и источники формирования символических образов, лирических мотивов, стратегий авторской литературы, а также религиозно-философскую и филологическую составляющие трудов. Эти переписки свидетельствуют, что что основой формирования стиля Иванова - поэта и философа в ранний период было неоромантическое движение в русской и европейской культуре, а не французский символизм, как, например, у В. Я. Брюсова .
В 1880–1890-е годы в творчестве В. Иванова начинает формироваться комплекс устойчивых мифопоэтических и мистических мотивов, в основе которых лежат близкие им религиозно-философские идеи В. С. Соловьева .
Первые рецензии на сборники ивановских стихов начала XX века, показали, что современники ( например, В. Брюсов и А. Блок) воспринимали творчество Иванова не неоднозначно, но преимущественно в качестве поэта-ученого и поэта-мыслителя со своей индивидуальной художественной манерой, для которой были характерны сложность языка и философичность .
Примечательно, что своеобразие творческого стиля Иванова, в котором на первых позициях — полный мифологизма и архаики языка, вызывала непонимание и неприятие у современников. Им сложно было воспринимать тексты Иванова из-за его сложных экспериментов со словом. С. А. Венгеров после анализа первых поэтических сборников Иванова писал, что поэт: «создал особый тип эллинизированного «мифотворчества» . Этот тип мифотворчества определился благодаря сложным историософским, религиозно-философским и художественным исканиям Иванова в 1880-е – 1890-е годы. И он непосредственно предшествовал периоду развития и расцвета ивановского символизма в 1900–1910-е годы, который исследователями был назван системой мифопоэтического символизма .
Анализируя истоки творчества Вячеслава Иванова, М. М. Бахтин отмечал, что он прошел мимо всех традиционных веяний (среди которых немецкий, французский или английский символизм), но органично воспринял античность, культуру средневековья и эпоху Возрождения: «Ими он действительно овладел и они оказали грандиозное влияние, определившее основные корни его творчества» . В своем научном труде С.Д. Титаренко замечает по этому поводу следующее: «Публикация ранних текстов, впервые вводимых в научный оборот, показывает, что круг источников, оказавших огромное влияние на начинающего поэта, был более сложным и уникальным по глубине усвоения культурных традиций, что станет для нас предметом пристального внимания. Анализируя произведения Иванова раннего периода, мы имеем дело не со случайным набором текстов, а именно с предсистемой, на которой основан складывающийся художественный мир будущего поэта-символиста. О том, что это предсистема, говорит незавершенность текстов Иванова (например, ранних поэм — «Ars Mystica», «Божествен мир…», ряда стихотворений, сохранившихся в набросках, фрагментарной неопубликованной прозы), а также отсутствие у него манифестов и его неучастие во внутрилитературной борьбе, в отличие, например, от Н. Минского, написавшего полемическую статью «Старинный спор» («Заря». 1884. 29 августа), Д. Мережковского и других деятелей раннего символистского движения, известных своими декларациями. Вместе с тем это период, который с полным основанием можно считать раннесимволистским, так как в это время Иванов намечает путь к символизму и часть стихотворений двух первых сборников («Кормчие Звезды» и «Прозрачность») создается именно в этот период, в контексте многих незавершенных опытов. Раннее творчество Иванова соотносится с метафизическими исканиями русских поэтов-символистов 1890-х годов, проектами выработки целостного миропонимания на религиозно-эстетической и философской основе. Это попытки выйти в сферу высшей духовности и найти путь к созданию новой реальности как сферы онтологии сознания» . По размышлениям С. А. Венгерова, который пытался систематизировать множество литературных течений русского модернизма в конце XIX – начале XX века, символизм является только указателем пути, так как «это один из вековечных приемов искусства, или, вернее, самая сущность искусства, так как только путем символизации, то есть отвлечения от предмета изображения его общих свойств, мы и получаем художественные образы» .
Стихи поэта стали публиковаться в периодической печати только после 1898 года, когда в журналах «Вестник Европы» и «Космополис» было напечатано несколько произведений, затем вошедших в сборник «Кормчие Звезды» . Эта лирика Иванова была высоко оценена крупным русским философом В.С. Соловьевым. Именно в раннесимволистский период у Иванова формируется специфическое для приверженца русского символизма чувство мистического, ставшее основой религиозного и художественно-созерцательного постижения мироздания.
Интерес у Иванова к мистической религиозности связывают с влиянием его матери — Александры Дмитриевны Преображенской, которая и читала сыну Евангелие и Псалтирь, и разъясняла их содержание. В этой связи не кажется случайным и ранний опыт поэта в области переложения псалмов. Исследуя проблему соотношения религии и мифа, А. Ф. Лосев пишет о том, что если существование мифа возможно без религии, то религия без мифа не может существовать: «Религия может до некоторых пор не выявлять своего мифа», но «религия есть вид мифа, а именно мифическая жизнь, и притом мифическая жизнь ради самоутверждения в вечности» . Также способствовало развитию влечения к мистике и поискам путей его примирения с философским отрицанием религии увлечение Ивановым в гимназический период творчеством Достоевского. Тема религии и Христа соседствует с увлечением «Фаустом» Гете. Теоретики русского символизма (В.Я. Брюсов, Д. С. Мережковский, А. Белый) считали Гете великим создателем и толкователем символических форм в искусстве, который оказал оказавшим большое влияние на формирование русского символизма. Под влиянием Гете в ранний период, Вячеслав Иванов формировался в качестве поэта и это влияние немецкой философской и литературной идеи было заметно в его творчестве периода расцвета символизма в 1900–1910-е годы.
С.Д. Титаренко обращает внимание на увлечение Иванова «Бхагавадгитой» - одному из сложнейших мифопоэтических и религиозно-философских сочинений древних. Что также дает понимание формирования мистических истоков в его творчестве 1880-х –1890-х годов. Иванов считал, что древнеиндийские тексты могут быть источником не только метафизики, но и поэзии. Это утверждение разделяет и философ Ф. Шлегель: «все представляет собой излияние божества, каждое существо — это лишь ограниченный, скованный, помраченный бог; следовательно, все одушевлено, все полно богов…», и «эта полнота внутреннего живого богатства присуща наряду с индийской мифологией также и греческой, сколь различными не были бы их дух и характер» .